Здесь видно уже, что с операцией отбора сведений тоже швах. Порой этот отбор может поразить не меньше, чем ученик Плеханова Парменид. У Гиффорда, действительно, масса избыточных сведений; и бедная принцесса с роковым постоянством, десятки и сотни раз берет у него избыточные и не берет нужные. Но ведь тогда комментарий не разъясняет, а затемняет текст, делается просто вреден! Вот в начале «Сирен» Блум бредет по улице «мимо дев Чеппи, сияющих масляной краской». Комментарий тут вовсе не обязателен: из контекста ясно, что речь о статуэтках Девы Марии, читатель легко додумывает, что «Чеппи» – соответствующая лавочка или мастерская. Но Е. Ю. Гениева дает комментарий: «имеется в виду зеркальная и окантовочная мастерская Питера Чеппи». А чего девы кантуются в такой мастерской? Приняв всерьез комментарий, читатель начнет раздумывать, сомневаться: может быть, девы – еще какие-то? может быть, тут что-то скрыто? А дело всего-навсего в том, что у Гиффорда «Чеппи» – мастерская зеркал, окантовок и статуэток. Надо было взять только третье, принцесса взяла только первое и второе – и сделала темным абсолютно тривиальное место. Пример архитипичен. Едва ли не весь знаменитый Дублин «Улисса», вся «уличная фурнитура», как выражался Джойс, обессмыслена и запутывает, ибо о ней сказано не то, даны ненужные сведения и не дано нужных. Или из другого: в «Несторе» главное для концепции эпизода – что сам же Нестор, Дизи, перевирает историю, в его речах о ней – сплошные ошибки. Но ни одна из них не указана Е. Ю. Гениевой, больше того, из ее текста видно, что она попросту и не ведает этой концепции – не ведает, о чем эпизод. И это – второй, простенький.
Все это слишком удручающе, чтобы еще делать выводы. Все ясно – и все тошно. Чем была матушка филология и чем стала… Если такое сказано по поводу академика Благого Д. Д, какие слова найти для наших принцесс? Прав, совершенно прав Веничка – уста немотствуют.
Не описал «Улисс» подобной черной мессы,
Не только короли – тут голы и принцессы.
после новостей принцессы вдруг стало видимо далеко во все концы литературного света и я узрел что этот свет один паноптикум печальный и остаются мне одне иная жизнь и берег дальний в паноптикуме слышен капустник и звукообразная ассоциация навевает жанр вот вам в точности джойсов ход сознания и письма проник проник он в меня буржуазный декадент да проник и тут же фраза-двойник стрелял стрелял в него этот белогвардеец только лучше не надо маргарина итак паноптикум все с безумной претензией элита-раффине-комильфо помилуй бог они же знали Иностранный Язык витали в высях культуры общались с европой они были особый международный отряд в отличие от главных сил советского искусства сидевших в говне по уши они всего лишь были в говне по плечики а выше красовалась причесанная попрысканная духами головка приятно улыбавшаяся и кланявшаяся господам иностранцам помимо воли возникла стойкая обонятельная реакция и влачась из фешенебельной клоаки на басманной в стильный нужничок на пятницкой зажимая нос обращаешь к небу тоскливый вопль боже как засрали державу
паноптикум мир дутых репутаций поддельных эрудиций фальшивых ассигнаций 12 месяцев кряду на всеобщее обозрение выходили новости принцессы похожие на комментарий к улиссу как на бокал вдовы клико писи сиротки хаси пардонте pour l’expression но мы в пенелопе господа стиль требует екатерина юрьевна должны из любви к искусству меня простить и что же как откликнулся свет наши эрудиты искушенные знатоки наши маститые специалисты о да откликнулись рецензия на страницах достойнейшего органа новый мир сервировала малый набор тухлых тупостей слегка подбавила свежей дичи давши джойсу в родню артема веселого и еще с пол-эскадрона столь же родных а также вынесла взвешенное солидное суждение о комментарии
«хотелось бы, чтобы комментарии, составленные Е. Гениевой, были еще более детальными, и это единственное к ним замечание»
бежать бежать бежать театр закрывается нас всех тошнит я плавал по лиффи а видел ирбит данилу тошнило совком нас давило кто может к овиру бежит иной же к овину только оба маршрута не мои покорно благодарю мне мертвым велено выпустить еще роман книжкою тогда и скажешь уфф ныне отпущаеши по глаголу Твоему пока же и междометием не пахнет длится сучья кадриль с худлитом и в ходе торжества демократии во главе оного воздвиглась центральная литера так сказать цека гама виднейший авторитет по джойсу и дзержинскому какие аллитерации эстет и еще добавилась приятная мысль а что ты сделаешь если придется подавать руку и еще само собой разумелось что екатерина юрьевна с ее авторитетом фу близкий повтор но ничего поделать нельзя оба авторитеты и опытом будет автором комментария и в книжном издании закрут как видим не хуже чем в добрые старые времена боже сколько же можно тень отчаяния мелькала порой и лезло в голову не начинается ли у меня что у вити условия очень благоприятны но к этой поре уже все-таки менялось менялось что-то и вдруг я почуял воздух свободы и понял что могу вырваться наконец и испустил новый и буйный вопль имеющий силу официального документа
ДИРЕКТОРУ ИЗДАТЕЛЬСТВА
«ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА»
тов. АНДЖАПАРИДЗЕ Г. А.
5 мая 1986 г., в точном согласии с Договором № 5007 от 25.V.1985 г., я, С. С. Хоружий (в дальнейшем – Автор), представил в Издательство перевод романа Дж. Джойса «Улисс» – многолетний труд, начатый покойным В. А. Хинкисом и завершенный мною. Вслед за тем работа оказалась объектом очернительской кампании, главной частью которой были внутренние рецензии – безобразные документы, соединявшие кричащую тенденциозность с грубой некомпетентностью, доходящей до анекдотических провалов. (Подробный их письменный разбор был тогда же проделан Автором). Подбор рецензентов осуществлялся Издательством и включал его нынешнего директора.
Кампания, лживая по существу и глубоко оскорбительная для достоинства Автора, завершилась условием Издательства: коренная переработка перевода под руководством предложенного Издательством редактора. С учетом уникального характера и уровня трудности романа, полного отсутствия специалистов по нему, условие было нелепым и унизительным, однако Автор вынужден был принять его, чтобы сохранить возможность публикации труда. Фактически же, разумеется, ни «руководства», ни «переработки» перевода не проводилось; Автор лишь вносил отдельные улучшения, как то диктуется самой природой творческого процесса.
На следующем этапе, в связи с журнальной публикацией перевода и при активном интересе к нему читателей и издательств, Издательство почло за благо сообщить Автору, что перевод «удовлетворяет его требованиям». 19 декабря 1988 г. рукопись была вновь представлена Автором и, согласно п. 6 Договора, уже более года считается одобренной Издательством. Тем не менее, продолжались и затяжка издания, и явное пренебрежение правами Автора. Как стало известно Автору, в Издательстве были приняты решения относительно написания предисловия и составления комментария к переводу. Автор не только не был привлечен к принятию этих решений, но и не был уведомлен о них, в нарушение п. 13 Договора. Помимо того, Автор, являясь философом и специалистом по творчеству Джойса, автором ряда работ о нем (как изданных, так и находящихся в печати в СССР и за рубежом), считает себя целиком вправе довести свой труд до полного завершения, наделив его собственным предисловием и комментарием, и заведомо не согласен с любыми другими решениями.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});